Когда старик занимался резьбой в жизни

Старик дал мне подержать в руках бесценные реликвии, и я как бы прикоснулся к жизни далекого прошлого, когда горы вправду были ниже и батаки всех колен понимали друг друга.

Кроме книг, меня притягивал шаманский посох старика. Этот двухметровый жезл, полый внутри, покрыт резьбой, изображающей людей в разных позах, сидящих один на плечах другого. Лица, то смотрящие прямо перед собой, то отвернувшиеся, наверное, что- то значили, что-то говорили, но объяснять старик отказался. Это, видимо, было табу. Полая часть жезла заполнена лекарствами и снадобьями, которые дукун пускает в ход, когда надо остановить кровь, прекратить боль, отогнать болезнь злого духа, укрепить силу, придать человеку храбрости. Верхнее отверстие посоха затыкается пробкой в форме человеческой головы, украшенной длинными волосами. Это тоже символ власти шамана над человеческими судьбами и способности избавить человека от слабостей.

Долгими часами ходим мы с Салехом и Мохаммадом среди жителей кампунга, и я не перестаю удивляться и восхищаться мастерством батакских ремесленников. Дома их сплошь покрыты резьбой, которая требует верности глаза и руки, времени и большого воображения. В каждом доме много резных вещичек из камня, бамбука, дерева, кости – домашние и дикие животные, фигурки людей, ритуальные маски, вазочки для цветов и баночки для бетеля и разных снадобий. Чувство красоты и любовь к украшениям воспитываются у батаков с самого раннего возраста. Ребенок едва начал ходить, а ему уже прорезают ушные мочки и вставляют в них серьги или серебряную проволочку. Он растет и растет количество украшений – в одежде, снаряжении мужчины – охотника и воина, пахаря и рыбака.

Приближалось время нашего отъезда, а я все не решался спросить дукуна о черепах врагов, добытых его предками. Но об этом вспомнил Салех. Он пошептался с дедом, тот вначале, как мне показалось, проявил неудовольствие, но потом уступил внуку. И вот они лежат перед нами в плетеных шкатулках, завернутые в самодельную грубую ткань без всякого рисунка. На обоих черепах – следы ударов и проломы. Видно, в ход пускалось тяжелое холодное оружие или, попросту говоря, дубина.

– Сколько же им лет? – спросил я.

– Много, – ответил дукун. – Их добыли, когда ни меня, ни моего отца на свете еще не было.

– А зачем вы их храните? – Этот вопрос явно не понравился старику, и он насупился, но потом, видимо, понял, что с гостем надо быть вежливым, ответил :

– Не может быть бесполезным то, что оставляют потомкам предки. И никто заранее не знает, что может быть в жизни полезнее, а что принесет вред, – философски закончил он свое объяснение.

На следующий день мы уезжали.

Идут годы. Меняется жизнь, ее ритмы, понятия, ценности. Меняются и сами люди. Думаю, пройдет малое число лет, и другой путешественник, побывав в местах, о которых я рассказал, уже многого не увидит из того, что видел я.

Когда я вспоминаю о своем путешествии на Суматру, я думаю о нем как о счастливом событии в жизни, сердцем ощущаю прикосновение к жизни одного из древних народов, населяющих Индонезию.

Читайка:

Слово об Индонезии: